Повседневная работа правоохранительных органов в низовом звене, то есть «на земле», рутинна и по большому счету не интересна. Там редко ловят банды, или серийных маньяков, или других преступников, привлекающих повышенное внимание общественности. Там грязь, кровь, заблеваные бич-приюты, вонючие блат-хаты, в которых в живом или трупном виде находятся заблеваные и вонючие бичи или другая подобная публика. Причем зачастую не ясно, что лучше: чтобы эти персонажи были живые, либо мертвые. Но «на земле» редко бывают затишья, там по кругу крутится веселая процессуальная карусель из происшествий, уголовных дел и материалов проверок. И хотя иногда эта карусель крутится чуть быстрее, а иногда чуть медленнее, все равно она не останавливается ни на минуту. Однако преступления, по которым там приходится работать, в подавляющем большинстве вполне заурядны. Вот об одном таком абсолютно заурядном преступлении и пойдет речь в очередной истории из воспоминаний бывшего следователя прокуратуры.
Это было в середине 90-х годов и сельском районе провинциального региона за Уралом, где я тогда работал старшим следователем прокуратуры. Февральским воскресеньем, уже после обеда, мы дружным коллективом следственно-оперативной группы выехали на происшествие в село Крабово, откуда поступил звонок местной жительницы — пропала её мать. И не просто пропала, а залила перед этим весь свой дом кровью. По прибытию на место выяснились обстоятельства: бабушка что-то около семидесяти лет жила в домике на окраине деревни. Дети уже давно выросли и разъехались, но старшая дочь вышла замуж там же, в Крабово, и жила со своей семьей отдельно в своем доме на другом конце деревни. С матерью зимой они виделись не часто, как правило, раза два в неделю. В воскресенье дочь подумала, что не была у матери уже дней пять и решила ее навестить. Однако матери в доме она не обнаружила, зато обнаружила пятна крови по всей жилой площади. Еще она обнаружила, что из дома пропали висевшие на стене часы с кукушкой
В результате осмотра места происшествия было установлено, что бабушка проживала в обычной избе-пятистенке. Обстановка в доме была бедненькая, но когда-то чистенькая. Потому что на момент осмотра в доме все было перевернуто, как будто там накануне проходил обыск. Хотя в комнате стоял круглый стол, на котором располагались остатки застолья на две персоны: два грязных стакана, какие-то пустые тарелки, вилки, бутылки из-под самогона и неизменное блюдо тогдашней традиционной сервировки — банка из-под кильки в масле, с затушенными в масле же «бычками» сигарет без фильтра. Кроме того, по всей комнате, а также в кухне на полу имелись хаотично расположенные пятна бурого цвета, похожие на кровь, разного диаметра. Никаких следов тела бабки осмотр не дал, хотя весь дом был осмотрен весьма тщательно, включая погреб, чердак, а также надворные постройки.
Так как был февраль, то вся местность вокруг домика была заметена снегом. Точнее, с более-менее расчищенной улицы к воротам дома вела тропинка, и все. Никаких следов волочения трупа обнаружено не было. Осмотр прилегающей территории также не дал результатов, тем более, что долгим он не получился в связи с наступлением темного времени суток. Сначала я думал квалифицировать данное происшествие как «таинственное исчезновение», но потом вспомнил, что я все-таки следователь и принял решение возбудить уголовное дело по статье 103 УК РСФСР — умышленное убийство. Понятное дело, что напечатать постановление о возбуждении дела я решил на следующий день в теплом кабинете прокуратуры, потому что делать это в продуваемом февральским ветром тентованном УАЗике дежурной части мне совсем не климатило. С тем мы и убыли в райцентр, договорившись с опером уголовного розыска о том, что план совместных следственно-оперативных мероприятий по этому делу накидаем тоже на следующий день.
Но в понедельник, то есть на следующий день, все как-то сразу пошло не по плану. Напечатать постановление о возбуждении уголовного дела я не успел, потому что поехал в какую-то деревню на труп, лежавший на улице. Конечно, этот труп скорее всего мог бы осмотреть и участковый, но райотдел перестраховался (а вдруг убийство?) и на место выехала полноценная СОГ со мной во главе. Труп оказался местным окоченевшим алкоголиком, который напевая песню «Напилася я пьяной, не дойду я до дома» напился пьяным и не дошел до дома. Потому что упал и, судя по всему, уснул, в дальнейшем замерзнув наглухо. Обычный случай, на такие я выезжал очень много раз, и поэтому строки известной песни «И снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева» вызывают у меня несколько иные, а не космические, ассоциации. Пока я описывал этот труп, рация в дежурной машине сообщила, что в другой деревне, километров за тридцать от этой, совершено убийство и именно там сейчас люди крайне нуждаются в грамотном процессуальном оформлении происшествия силами следственно-оперативной группы. Так что мы закончили осмотр замерзнувшего и поехали в другую деревню, где принялись документировать случившееся там бытовое убийство — еще ночью по синей грусти один собутыльник зарезал другого собутыльника. Но так как собутыльников было несколько, и сходу они не могли восстановить в своей памяти обстоятельства произошедшего, то проваландались мы в этой деревне до позднего вечера, пока не удалось выявить нужного нам собутыльника, нанесшего роковой удар ножом. С ним мы и вернулись обратно в райотдел.
И только я в оперском кабинете начал заполнять бланк протокола допроса подозреваемого, как туда забежал радостный начальник отделения уголовного розыска, мой старый знакомый — Петрович, который сказал, что нужно ехать и откапывать пропавшую бабку в Крабово, потому что он раскрыл убийство. Почему-то я не разделил тогда радости Петровича, а даже наоборот, выразил восхищение его оперативными талантами цветистыми нецензурными выражениями. Скорее всего потому, что времени было уже десять часов вечера, а мне еще надо было закончить с жуликом по бытовухе, которого мы привезли с собой, и только потом начинать работать по убийству бабки.
Но мое личное мнение как обычно в итоге осталось при мне, и работать пришлось по полной программе (куда бы я делся?). Оказалось, что разогнав с утра личный состав уголовного розыска по происшествиям и материалам, Петрович вспомнил, что не отправил никого в Крабово работать по исчезновению бабки. Поэтому он решил выехать туда сам. Сев за руль служебной «Нивы», он прибыл в село, где методично стал ходить по домовладениям, проводя подворный обход. Пройдя домов двадцать, он постучал в одну калитку, и ему не сразу, но открыл мужчина с явными следами алкогольного изнеможения на лице. Петрович представился («Уголовный розыск!»), махнул ксивой и прошел с хозяином в дом, где начал вести неспешную беседу о том, о сем и об исчезающих бабках. Причем как рассказывал потом Петрович, он сразу заметил, что хозяин дома напрягся, но в целом бойко отвечал, что пропавшую бабку знает, хотя и давно не видел. Петрович поговорил с ним еще минут десять, отметил в своем воображаемом ежедневнике, что есть перспективный клиент, с которым предстоит плотно поработать, и уже собрался уходить. Но при выходе из дома заметил, что в сенках стоит пакет, в котором проглядывалось что-то угловатое, но с двускатной крышкой. «Часы с кукушкой!» — вспомнил Петрович о пропавшем из дома бабки, и грозно спросил хозяина: «Так, а это у тебя откуда?». Тут хозяин окончательно затроил и Петрович стал ковать фигуранта, пока тот не остыл. Буквально минут через пять хозяин (его фамилия была Мухобойкин) колонулся. Да и чего ему было не колонуться, потому что был он не блатной-шерстяной, а обычный деревенский синяк лет пятидесяти пяти без определенных занятий, ранее не судимый и не привлекавшийся.
Он рассказал, что был знаком с бабкой, и даже несколько раз просил у нее в долг самогонки. В пятницу вечером он посидел, пообщался с местной алкоаристократией, и пошел домой, но по пути вспомнил, что можно попросить самогона у бабки и догнаться. Когда он зашел к ней в дом, то увидел, что бабка сама буздыряла самогон и предложила ему присоединиться, что он и сделал. Что было дальше, он помнил смутно, но видимо была какая-то ссора, потому что он бегал за бабкой по дому с ножом и наносил ей удары. Потом бабка упала, он сел обратно за стол, допил самогон в одинокова, и уснул. Проснулся уже под утро и заметил труп бабки в комнате на полу. Испугавшись того, что посторонние неподготовленные люди могут увидеть труп, он спустился в погреб, выкопал там в песчаном полу ямку глубиной около метра и снес туда труп бабки, засыпав затем песочком. Поднявшись в комнату, он заметил на стенке часы с кукушкой, зачем-то положил их в пакет и унес в свой дом.
С Мухобойкина уже была получена явка с повинной, поэтому я допросил его в качестве подозреваемого и мы повезли его на “выводку” (осмотр места происшествия с участием подозреваемого). Времени было уже три часа ночи, но выводку надо было делать срочно, на случай если Мухобойкин переобуется и уйдет в отказ. На наше счастье, труп никуда не делся и был на том самом месте, где его прикопал Мухобойкин, то есть в погребе на метр в глубину. Дальше было совсем не интересно: извлечение трупа из погреба наружу (те еще погрузочные работы, я вам скажу), изъятие часов, их опознание, изъятие ножа, допрос подозреваемого Мухобойкина и его задержание и тому подобное. В общем, закончили мы часам к десяти утра. Кстати, только тогда, приехав к себе в прокуратуру, я напечатал-таки постановление о возбуждении уголовного дела.
Судили Мухобойкина потом по статьям 103 и 144 ч. 2 УК РСФСР, то есть умышленное убийство и кража личного имущества граждан с проникновением в жилище, и дали ему восемь лет лишения свободы (если мне не изменяет память).
Наверняка кто-то дотошный, прочитав этот текст, скажет: а почему же Мухобойкину не вменялось совершение преступления, предусмотренного пунктом «а» статьи 102 УК РСФСР, то есть убийство из корыстных побуждений, а также пунктами «б» и «д» части 2 статьи 146 РСФСР, то есть разбой — нападение с целью хищения чужого имущества, соединенное с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего, с применением оружия или предметов используемых в качестве оружия, с проникновением в жилище, помещение или иное хранилище? Потому что опровергнуть признательные показания Мухобойкина было нечем, а по его словам он сначала убил бабку на почве ссоры, и только потом у него возник умысел на кражу часов. А кто-то другой заметит: а почему следствие не выяснило мотив, по которому у Мухобойкина с бабкой возникла ссора? Да потому, что это было «на земле», а там, как я уже упоминал, не до таких тонкостей, там крутится веселая процессуальная карусель — раскрыли убийство, собрали доказ — и то хорошо, впереди еще много славных и нудных дел. А из-за чего возникла ссора дело не то, что десятое, а сто сорок второе.
И вообще к чему я накатал такой объемный текст по совершенно обычному делу? В первую очередь к тому, что сегодня свой профессиональный праздник отмечают сотрудники уголовного розыска. То есть те самые люди, которые без особой помпы ковыряются во всякой грязи и во многом благодаря которым не останавливается процессуальная карусель. Потому что могут поменяться цари, генсеки или президенты, а сыск был, есть и будет, он вечен. С праздником оперов, бывших и действующих, дай им Бог здоровья, счастья и оперской удачи!
©
